там газету «Бедноту»
*
для себя купили.
И статья в газете той
бросилась в глаза им.
Про
крестьянский
верный свой
выигрышный за́ем.
Пять
процентов,
вишь, растит
этот заем за́ год…
Эй, крестьянин!
Не грусти!
Деньги — впрах не лягут.
Прочитавши два раза́,
приумолкли други.
Первым Пров потом сказал:
«Мы на это туги!
Увещают так и сяк,
вижу,
нас в газете,
но, по-моему, — пустяк
увещанья эти.
Деньги ведь не падают,
словно с сосен шишки.
Так какого ж ляда
выну из кубышки?
Что мне чистить кирпичом
на вороне перья!
Не поверю нипочем
в эти суеверья!»
Клим молчал, молчал,
да вдруг —
как плюнет вбок
отчаянно:
«Эта речь — буржуя, друг,
а вовсе не крестьянина!
От кого нам хоронить
тощие излишки?
Вырастают, что ль, они
у тебя в кубышке?
Нас
сто миллионов человек,
коль скроем все кубышки,
то нашей власти и вовек
не наверстать убытки!
Если
будем так сидеть,
как на шее чирей, —
то как с нуждой нам совладеть?
Как мощь страны расширить?
Что тут спорить допоздна —
всех это касается:
двинет тот заём казна
в наше же хозяйство.
И для меня вопрос тут прост:
В билет деньгу!
Целее!
Пять про́центов
имею рост
на каждом на рубле я.
Да ведь
при случае таком
зачем мечтать о кладе ж?!.
Ты восемь гривен с пятаком
за рубль за целый платишь.
Уж я,
конечно,
не сглуплю,
не лошадь,
чтоб лягаться.
В совете
завтра же куплю
пятнадцать облигаций.
Ходи скорей сюда, жена!
Чулок из клети высучи.
Ведь может выиграть она
за рубль один —
до тысячи!
До копейки всё вложу.